Эпоха Мертворожденных - Страница 51

И почему ваших пленных завтра вернут в строй, а нашим – вырежут яички? Чего ради, одни – поедут домой героями, а других, в лучшем случае! – закопают на окраинах "перемешняка", а, скорее, зароют бульдозером в общем рву? Какого хрена, тот, кто бил прямой наводкой по жилым кварталам – защитник конституционного строя, а выживший после этих бомбежек и взявший в руки оружие – международный преступник, террорист и бандит?

Дорогие наши высоколобые и жуть какие цивилизованные ребята: а не пошли бы вы на хер вместе со своими правилами!

Посмотрел на Жихаря. Он, не пророня ни звука, ответил взглядом. И правда: слова – зачем?

– Всех военнопленных – в термобудку. Личные номера собрать…

– Есть…

Те, по-моему, так и не поняли с какого рожна их вдруг погнали в стоявший поодаль на кирпичах короб с облупившейся белой трафареткой на боку "Продукты". Взводный-один, вернувшись, отдал мне пачку цепочек с жетонами. Никак у пендосов в кино подсмотрели – поголовно этими цацками обвешаны, впрямь зеленые береты, мать вашу! Сунул побрякухи в карман, скинул "калаш" с плеча и, скользя берцами по наваренным плашмя на наклонной швеллера пруткам арматуры, полез на стоявшую в десяти шагах от термобудки эстакаду.

Никого звать не буду – западло силком гнать в палачи. Кто придет – тот придет…

Остаться в одиночестве не довелось. Вначале присоединился Юрец. Потом Гирман, два раза качнув головой к плечам – как бы потягивая мышцы шеи – поднялся, подцепил за ручку стоявший под ногами трофейный Мини и двинул за нами. Въехав в тему, поднялся Денатуратыч. Следом, остальные, в полном молчании, выстроились рядом и на направляющих подъемника. Даже, не отстающий от Передерия ни на шаг, Бугай и тот, как показалось, не вполне понимая куда это народ ломанул, пристроился за Дедом. Внизу остался лишь Костя со станцией и своими спецами.

Говорить не о чем и ни к чему. Я поднял автомат и очередью на весь магазин перерезал короб вдоль. Рядом, подхватив ритм, загрохотал десяток стволов.

В первые мгновения термобудка подавилась криком и потом лишь трещала рвущейся жестью, фанерной щепой и шрапнелью дробленного пенопласта. Десяток секунд и повисла тягостная тишина. Только тяжелые красные капли еле слышно хрустели пробивая снег под днищем распотрошенного кузова.

– Ну, все – труба! Считай – лоб в зеленке. На кой тебе это надо было?!

– Ты о чем, Костик?

– Дуру не включай – о чем, о чем… О – ком! О СОРовцах! Взять и все обосрать! – связист, сощурившись на расположившихся с противоположного конца залитого смолой бетона гавриков Антоши Кузнецова и Дэна, зло отвернулся и швырнул окурок в зияющий провал.

С высоты остова цеха N 16 открывался обзор на прилегающие окрестности: от Сухой балки – по левую руку, до железнодорожной станции и Большого Родаково – справа. Перспективу, ровно посередине, разрезал уходивший ввысь угрюмый столб едкого черного дыма. Это в углу АТП полыхала, заваленная сотнями старых самосвальных покрышек, железнодорожными шпалами и рассохшимися бухтами битума, изрешеченная термобудка. Кто-то из наших умников успел, зачеркнув мелом "Продукты", жирно написать на ней "Мясо".

Как огневой позиции, руинам бывшего метизного цеха, разумеется, грош цена: так, на пару выстрелов и сразу – ноги, зато в качестве наблюдательного пункта – идеальное место. Для экстренной эвакуации, на ограждение предусмотрительно навязали пяток тросов и кабелей, тянувшихся с уцелевших островков крыши на противоположную, от зоны наблюдения, сторону склада.

Сидели второй час…

– Да, какая разница, брат. Мне все одно – вилы.

– Большая! Понимаешь? Большая! Замочить из засады – совсем не пленных порешить.

– ЦУРовцам – расскажи…

– Да, ладно! Официально, они военнопленных – не валят.

– Угу…

– Теперь всех с говном смешают. Поименно! Вот тебе и "угу"!

– Куда уж – дальше смешивать…

– Да понятно! Тебе, Деркулов, не иначе, еще в Афгане – каску снесло… Но Буслаев?! Не понимаю!!!

– Все, Костя – закончились играшки. Привыкай. Только так теперь и будет…

Мой связист поклацал кнопками, раздраженно поднял и снова бросил трубу. Каждый остался при своем – классика. Народ весь в наблюдении, но ни слова мимо не пропускает. Ну, и как теперь обрубить на полуслове?…

– Брат, а ты слышал про ситуевину с моей кликухой?

– Да. В общих чертах: "Кошмарный Дракулов и его зверинец".

– Во-во! Подробности знаешь?

– Перебасенками с третьих рук, не считая звиздежа по телеку и в газетах…

– Ясно. Ну, тогда слушай, правильный ты наш… – нагло потянул сигарету из торчавшей из Костиковой разгрузки пачки "Владимира", выразительно глянул на своих бойцов, дескать "чего уши распиздячили", и, подкурив, продолжил… – Во время Часов-Ярского противостояния фашики, кстати, при поддержке бронегруппы вот этих самых, за которых ты распинаешься – носителей общечеловеческих ценностей – придумали какой-то голимый повод и ночью, нагло положив на перемирие, вломились в Червонопоповку. Не абы какой поселок, к слову, – ворота на Кременную и, далее, на Северодонецкий узел. Само собой, зачистили – как положено, покуражились – от души, и свалили назад. Типа: "даже не трахнули – только за жопу подержались"! На рыночной площади – трое посаженых на кол. По гайдамацки, как положено: у одного, острие почти через рот вышло – глотку продрало. Вокруг столбов – еще пятеро самооборонщиков с содранной кожей и бутылками в брюшной полости, забитых через задницы. Команданте приехал, посмотрел и напрямую связался с Военсоветом. Естественно! Кого отправить – тему раздувать, как не бывшего начальника отдела контрпропаганды, сидящего ныне с ударной группой как раз в этих местах?! В автобусе с остальными журналистами приехал и Адам Пшевлоцький – рафинированный свидомый выблядок, причем, заметь! с настоящей аккредитацией от очень солидной Краковской газеты. И вот этот дрищ через пару дней запуливает в эфир и в печать тот самый репортаж – наверняка ты видел – где я, крупным планом, указываю рукой на столб с казненным и текстом под кадром: "Так будет с каждым украинцем! Командир отряда сепаратистов Дракула Деркулов".