Эпоха Мертворожденных - Страница 100

100

– Вот, ты, Кирьян умеешь мозги полоскать. Дался тебе этот ублюдок?!

– Кто кому и куда давал вопрос несущественный. Ты же, брат, дипломат у нас, политик, ётать… Твоя профессия – договариваться. Вот и договорись со мной. Нормальная сделка: ты мне – Адамчика, я тебе – "знамя".

– Да, конечно… Нормальная! Одни разговоры… Ты даже не намекнул, что у тебя за проект.

– Не доверяешь профессионализму старого приятеля?

– Причем тут – доверяешь? Все поменялось за год. Кроме того, это вовсе не просто – достать Пшевлоцького. Он, судя по всему, живет на два дома – курсирует меж Львовом и Краковым. И, потом, представь какой крик поднимется, если ты его грохнешь!

– Ты заплачь еще…

– Иди в жопу! Рано или поздно я тебе подарю эту суку – в ошейнике и на строгом поводке, только сейчас – не доёбуйся!

– Я?! Да ни в коем случае! Просто сделку предлагал. Не хочешь – как знаешь – как лучше хотел…

– Вот ты упрямый, засранец! Больше поговорить не о чем? Прицепился! На кой тебе дался этот пиздастрадалец? Что – самая актуальная тема – на сегодня?!

– Ни в коем разе… Стас, не обижайся, но просто хочется подвести дебит-кредит большого куска жизни. – Я перевел взгляд на своих, сидящих у бережка, пацанов. – Посмотри, брат. Вон – восемь ребят. Все – что осталось от отряда. Еще столько же по госпиталям. Пол сотни – в сердце лежат… Мне – просто?!

– Дружище! Я все понимаю… Кроме одного – зачем эта упёртость?

– Извини, Стасище, это ты упираешься! Что тебе стоит – дать команду? Даже, если, сам не в силах – то, наверняка, знаешь, кто может его достать. Отдай мне этот долг и все – я навеки твоя.

– Я теперь понимаю, почему тебя ищут все спецслужбы мира…

Так и закончили, в общем-то – ничем. Окончательно не договорились. Стасово: "Я подумаю…" – может означать всё, что угодно, от: "Лады, брат, уболтал!" – до традиционного: "Пошел в жопу, Кирьян"…

Через три дня приехал Демьяненко. Поел, искупался, попил пива и лишь часа через два отозвал меня в сторонку.

– Пойдем, потрендим в машине.

Сказал с выражением, понятно, что – не про баб разговор намечается.

Лезть в раскаленную машину желания никакого.

– Гридницкий! Забирай мужиков и валите, погуляйте. Смотайтесь, Саламу тормозок отбарабаньте. Никольского – проведайте. И Антошу прихвати, хватит плескаться… – когда мои отошли от палатки, развернулся к Дёме: – Выкладывай, что у тебя?

Валера показал глазами: "Сейчас" – сходил в Тойоту и приволок оттуда большую желтую бандероль из толстой вощеной бумаги.

– Кирилл, здесь – документы, деньги, билеты и, самое главное, инструкция. Её, прочти, запомни и верни. Прямо сейчас. Это не сложно…

Действительно. Два пароля, адреса и места встречи.

– Дёмыч! Уверен: из меня получится классный шпиьон!

– Ничего смешного. Запоминай. Раз облажаешься – считай, закончили всю операцию. Второй попытки не будет. Лоханешься у поляков – можешь смело удавиться на носке. Никто спасать не станет. Это – понятно?

– Да, да… не грузи, не с дебилом общаешься.

– На всякий случай… Есть вещи, которые обязаны быть произнесены вслух. Следующее… Завтра за тобой приедет человек. Он будет сопровождать тебя через Россию и Белоруссию. Посадит на поезд до Кракова. На чем его миссия окончена. Если ты в указанное время не возвращаешься в Минск – мы о тебе забываем. Выкручивайся потом сам.

– Яволь…

– Если есть, что из личного сохранить – давай сюда, прямо сейчас.

Я задумался… Действительно, а что у меня накоплено за год войны?

Несколько отправленных Алёне фотографий и чуток денег? Стальная десертная ложка во внутреннем кармашке разгрузки? Подаренный Ильясом трофейный пистолет, который всю войну провалялся по машинам? Автомат, броник, каска, очередные стоптанные ботинки? Кем-то презентованный тельник, который я ни разу не одевал и, из принципа, не одену? Что осталось у меня от этой войны, кроме шрамов и разорванного сердца?

Встал, полез в рюкзак…

– Держи, Дёма… Это – Юрин подарок. Больше нечего хранить. Только я тебя попрошу – обязательно сбереги.

Валерка – понял… Внимательно посмотрел на склепанные из офицерского ремня и старой кобуры ножны, со знанием дела провел ладонью по дереву и латуни оковки рукояти и бережно положил нож за пазуху…

– Сохраню. Будь спок… Удачи тебе, Аркадьич. Отдай долг сердца. Оно того – стоит.

***

На привокзальном табло Центрального Краковского железнодорожного вокзала высветилось "пятнадцать пятьдесят пять". За окном кавярни взад-вперед, тарахтя по плитке мостовой сумками на колесиках, торопятся люди. С самого детства ненавижу вокзалы. Всегда на них суетливо как-то. Нервно, сутолочно, бестолково… Видимо от детских страхов отложилось: потеряться, или быть украденным цыганами. Проклятый фрейдизм, всю жизнь испоганил… Лишь вывеска на противоположной стенке угла основательностью контрастной надписи "pl. Kolejowy" внушает какое-то постоянство. Хотя… какое от неё может быть постоянство? Колея, это тоже – дорога…До контакта еще пять минут. Сижу второй час. Хорошо, что есть зал "для палёнцых" – а то бы не набегался на улицу.

Неудобно как-то сидеть с пустой чашкой. Требовательно поднимаю глаза… Местные половые хорошо знают и русский, и украинский и еще, наверное, чёртову уйму языков. В дороге ломал голову – думал, на каком говорить? Вдруг лоханусь и ляпну что-нибудь, вроде "останивки". Немой на оба полушария сопровождающий, ответил на мой вопрос просто: "Не еби мозги. Говори по-русски. С Минской пропиской, это – нормально".

100